На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

♀♂ Гостиная для друзей

36 760 подписчиков

Свежие комментарии

  • Александр
    Слава российским героям!От рядового до по...
  • Run Николаева
    «O tempora, o mores!»Фрося
  • Анатолий Рябенко
    Такое заявление по Грузии будет однозначным повторением Сирии. Может хватит проявлять бездарную доброту, тратить попу..."Последнее предуп...

Магический круг Грибоедова.

Исполнилось 225 лет со дня рождения великого русского поэта и дипломата.

Однажды актер и драматург Петр Каратыгин обратился к Грибоедову: «Ах, Александр Сергеевич, сколько Бог дал вам талантов: вы поэт, музыкант, были лихой кавалерист и, наконец, отличный лингвист!». Тот улыбнулся и иронически взглянул на Каратыгина из-под очков: «Поверь мне, мой друг, у кого много талантов, у того нет ни одного настоящего».

Поскромничал Александр Сергеевич, ах, поскромничал!

Литературное дарование таилось в нем изрядное. Сочинить «Горе от ума», сдвинуть такую литературную глыбу было по силам лишь человеку исключительному, незаурядному. Притом что сочинительство не представляло для Грибоедова ни главное, ни основное занятие. Он им баловался на досуге.

Выходец из обеспеченной дворянской семьи, получил блестящее образование – в 1803 году, когда ему было восемь лет, поступил в университетский благородный пансион. Через три года стал студентом словесного отделения Московского университета. Но потом, то ли по велению сердца, то ли поддавшись чьим-то уговорам, перешел на физико-математическое направление.

 

Сдается, что Александру Сергеевичу было все равно, на кого учиться и что изучать. Он все схватывал на лету. Изрядно читал, изучил несколько языков. Слыл недурным пианистом, сочинял музыку. Грибоедов – автор нескольких фортепианных пьес и вальсов.

 

 

При этом он не был затворником, нелюдимом, как говорится, ничто человеческое ему было не чуждо. Александр Сергеевич был умен, остроумен, кругозор его слыл необъятным. Он заводил романы, влюблялся, бесстрашно выходил к дуэльному барьеру.

Вскоре после восстания декабристов Грибоедов был взят под стражу – его подозревали в связях с бунтовщиками. Столица, где он был известен, загудела: «Грибоедова взяли!» Ему предрекали скорый суд и чуть ли не каторгу – ведь за острым словом поэта могло таиться и противозаконное дело…

Однако следствие не смогло найти доказательств его принадлежности к тайным обществам. Тем не менее четыре месяца Грибоедову пришлось провести в заключении. Он находил утешение в чтении, о чем свидетельствуют его записки, в которых он просил друзей прислать ему то «Чайльд Гарольда» Байрона, то стихотворения Пушкина, то карту Греции, то что-нибудь еще…

Свою знаменитую стихотворную комедию Александр Сергеевич начал сочинять во время первой командировки в Персию. Продолжил «Горе от ума» в Грузии, завершил – в России.

Первым его критиком стал баснописец Иван Крылов. Он молча слушал чтение автора, качая своей седой головой, а потом изрек: «Этого цензоры не пропустят. Они над моими баснями куражатся. А это куда хлеще! В наше время государыня за сию пьесу по первопутку в Сибирь бы препроводила».

 

Крылов был прав: «Горе от ума» при жизни автора не осмелился поставить ни один театр – слишком много было там смелых высказываний, намеков, ассоциаций. Зато в копиях, множащихся день ото дня, комедию читали с упоением. Со временем количество экземпляров достигло нескольких десятков тысяч и заполонило всю Россию.

 

«Между тем как Петербург встретил комедию Грибоедова, с таким общим и единодушным восторгом Москва продолжала видеть в ней один пасквиль на именитых лиц, и в великосветских кругах ее, преисполнившихся открытого негодования, поднялась яростная агитация против автора, – писал критик Михаил Скабичевский в книге «Александр Грибоедов. Его жизнь и литературная деятельность». – В действующих лицах комедии находили сходство то с теми, то с другими московскими особами и кричали о том, что следует постоять за честь порядочного московского общества, русского имени, за нравственность и прочее…»

Надобно ли современному российскому читателю рассказывать, что есть «Горе от ума»? Любой читал комедию – или должен был читать – еще в школе. И, верно, запомнил хотя бы малую толику щедро рассыпанных по тексту блестящих, отточенных мыслей. Повторять их не стану, они уже навязли в зубах. Будет охота, раскройте творение Грибоедова, дамы и господа, насладитесь! Это само совершенство, гармония и чистота стиха! И талант, разумеется.

Впрочем, талант бывает разный. Сиюминутный – отгорел и погас. У Грибоедова же он монолитный, на века. Иван Гончаров в статье «Мильон терзаний» об этом замечательно высказался: «Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого, и кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела – будет ли то новая идея, шаг в науке, в политике, в войне, – ни группировались люди, им никуда не уйти от двух главных мотивов борьбы: от совета "учиться, на старших глядя", с одной стороны, и от жажды стремиться от рутины к "свободной жизни", вперед и вперед – с другой.

Вот отчего не состарился до сих пор и едва ли состарится когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия. И литература не выбьется из магического круга, начертанного Грибоедовым, как только художник коснется борьбы понятий, смены поколений…»

Статья «Мильон терзаний» была написана Гончаровым в начале 70-х годов XIX века, когда уже все раскусили текст, ощутили его глубокий смысл. А в конце 20-х годов того же столетия настрой был иной.

 

На автора рукописи посыпались оскорбления, доносы, все более нарастали сердитые голоса критиков и критиканов. Да и цензура свирепствовала отчаянно, хищно озирая любые сочинения, выгрызая из них даже малейшие намеки на крамолу.

 

Тщетно Грибоедов пытался поставить пьесу на сцене хоть какого-то российского театра. Напрасно вносил правки, пытаясь смягчить содержание. Поэт задыхался от злобы, недовольства, сопровождавших его на каждом шагу. Он уже и не мечтал увидеть свое детище на сцене и, к несчастью, оказался прав. Впервые комедия была поставлена в Санкт-Петербурге после смерти Александра Сергеевича – 26 января 1831 года. Премьеру в Москве показали через несколько месяцев – в ноябре.

Кутерьма вокруг «Горя…» не то, чтобы отбила у Грибоедова охоту творить впредь. Она породила неуверенность в своих силах, «дрожание рук», что ли. Невольно закрадывалась мысль: что вымолвит, выкрикнет этот несносный, злобный свет?! «Изредка брался он в это время и за перо, хотя не создал ничего, что можно было бы поставить в один ряд с «Горем от ума», – писал Скабический. – Так, кроме вышеупомянутого послания Телешевой, напечатанного в "Сыне отечества" в 1825 году, к тому времени относятся стихотворение "Восток", отрывок из поэмы "Кальянчи", "Пролог к "Фаусту" Гете, появившийся в "Полярной звезде" в 1825 году, стихотворение "Домовой" на какой-то сюжет из мира русских народных сказок; наконец, вместе с кн. Вяземским он написал оперу-водевиль "Где брат, где сестра", в которой ему принадлежали два романса: "Любит обновы мальчик этот" и "Ах, никогда ей в персях безмятежных…"».

Виссарион Белинский тоже задавался вопросом: «Почему Грибоедов не написал ничего после "Горя от ума", хотя публика уже и вправе была ожидать от него созданий зрелых и художественных?» И сам же пытался на свой вопрос ответить: «Может быть, служба, которой он был предан не как-нибудь, не мимоходом, а действительно, вступила в соперничество с поэтическим призванием; а может быть и то, что в душе Грибоедова уже зрели гигантские зародыши новых созданий, которые осуществить не допустила его ранняя смерть…»

На известном портрете Ивана Крамского запечатлен господин в сюртуке, с черными волосами, начесанными на виски, в очках в тонкой оправе.

 

Художник создавал образ поэта в ту пору, когда его давно уже не было в живых. Александр Сергеевич предстает пред нами грустным, задумчивым, словно предчувствующим трагический финал своей жизни.

 

Так и было на самом деле. Александр Пушкин вспоминал, что видел Грибоедова, которого считал одним из самых умных людей в России, перед роковым отъездом в Персию. Он был назначен главой российской дипломатической миссии в Тегеране. Недавно закончилась Русско-персидская война, в которой войска Аббаса-Мирзы были разгромлены. По условиям Туркманчайского мирного трактата Тегеран был принужден выплатить Санкт-Петербургу огромную контрибуцию. Гордые персы затаили обиду, в стране царило возбуждение…

Случайно или по прихоти судьбы юбилей Грибоедова пришелся на время, когда Персия – сегодня Иран – продолжает оставаться горячей точкой на планете. Сегодня у Москвы с Тегераном вполне добрососедские отношения. А противостоит «Страна ариев» Соединенным Штатам Америки. И снова, как и почти двести лет назад эмоции и амбиции рискуют взять верх над здравым смыслом. Конфликт грозит превратиться в войну между двумя странами. А потом, не приведи Бог, может запылать и весь Ближний Восток…

Но вернемся к встрече Пушкина и Грибоедова. «Он полагал, что причиною кровопролития будет смерть шаха и междоусобица его семидесяти сыновей, – вспоминал Пушкин. – Но престарелый шах еще жив, а пророческие слова Грибоедова сбылись. Он погиб под кинжалами персиян, жертвой невежества и вероломства. Обезображенный труп его, бывший три дня игралищем тегеранской черни, узнан был только по руке, некогда простреленной пистолетною пулею…»

Два поэта, два полных тезки, познакомились в 1817 году. В ту пору Грибоедов пребывал в меланхолии – способности дипломата оставались без употребления, слава поэта его не озарила. Он простился с Санкт-Петербургом и уехал в Грузию, где пробыл восемь лет. От него не было ни слуху, ни духу. В 1824 году Грибоедов вернулся в Россию, но не в столицу, а в Москву. И все чудесным образом переменилось.

 

Комедия Александра Сергеевича «Горе от ума», хоть и сопровождалась скандалами, волнениями, возвысила его необычайно – он встал в ряд лучших стихотворцев России.

 

Грибоедов снова приехал в Грузию и женился на юной красавице Нино, дочери своего старинного друга, князя Александра Чавчавадзе.

Все вздрогнули, когда во время венчания в тифлисском Сионском соборе жених уронил обручальное кольцо. Это считалось дурным знаком. К слову, такой же случай произошел и с Пушкиным на венчании с Натали Гончаровой в храме Большого Вознесения в Москве. Стало быть, беда обоих русских поэтов подстерегала и настигла. Грибоедова – вскоре после свадьбы, Пушкина – после нескольких лет счастливой супружеской жизни…

Грибоедов был влюблен, строил радужные планы. Впрочем, счастье длилось недолго. Через неделю после свадьбы он получил назначение в Тегеран. Взял было с собой жену, однако она была беременной и ее одолевали хвори. Грибоедов решил оставить ее в Тевризе – резиденции полномочного представителя Российской империи в Персии. В последнее свое путешествие он отправился в одиночестве.

За две недели до гибели, в сочельник, Александр Сергеевич написал Нино единственное письмо: «Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя, и тоска исчезала, теперь – чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел мой, и будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда боле не разлучаться…»

 

Въезд Грибоедова в столицу Персии пришелся на воскресенье 5-го дня месяца реджеб, когда солнце стоит в созвездии Скорпиона. В глазах персов это было недобрым знамением.

 

Грибоедов чувствовал настроение жителей страны и не собирался торопить с выплатой контрибуций. Но из Санкт-Петербурга шли депеши с требованием проявить твердость. Таким он и казался внешне, за что персы прозвали его сахтиром, что означает жестокое сердце...

30 января 1829 года разъяренная толпа ворвалась в здание русского посольства в Тегеране. Горстка казаков и дипломатов не смогли оказать сопротивления безумцам, хотя русские дрались отчаянно до последних минут своих жизней. В обороне резиденции участвовал и Грибоедов, который уложил несколько нападавших. Но силы были слишком не равны…

Нападение на русскую миссию вряд ли было стихийным. Чья-то коварная и подлая рука наверняка управляла толпой. Однако никто не покарал убийц. Персы послали внушительную депутацию в Санкт-Петербург, снабдив ее богатыми дарами, чтобы умилостивить русского царя. Восточные гости боялись его гнева и новой войны с Россией. И потому с трепетом переступали порог императорской резиденции.

Однако Николай I и не думал раздувать конфликт. Приняв подарки, среди которых были огромные алмазы, и, выслушав извинения, он произнес: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие». Вот так легко и просто царь продал жизни свои подданных, среди которых был замечательный русский поэт…

Когда останки Грибоедова везли из Персии в Грузию, Пушкин двигался в Арзрум. Два поэта – мертвый и живой – встретились. Дальше было, как описал Юрий Тынянов в «Смерти Вазир-Мухтара»:

«Верховой в картузе и черной бурке только что переехал мост. Он быстро спускался по отлогой дороге. Поравнявшись стахтреваном, он кивнул на ходу проезжающим и быстро спросил по-русски:

– Откуда вы?

Аветис Кузинян покивал ему головой и ответил неохотно:

– Из Тегерана.

– Что везете? – спросил человек, уже проезжая, и взглядом путешественника посмотрел на мешки и ящик.

– Грибоеда, – кивнул ему равнодушно Аветис.

Лошадь быстро несла человека под гору и вдруг затанцевала, остановилась. Человек натянул поводья.

Он всматривался в тахтреван. Волы помахивали хвостами, и виден был передний мешок и двое армян, сидевших сзади.

Пушкин снял картуз.

Смерти не было. Был простой дощатый гроб, который он принял за ящик с плодами…». 

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх