На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

♀♂ Гостиная для друзей

36 725 подписчиков

Свежие комментарии

  • Жастлек Жакупов
    Кем бы не был по нации Задорнов, но по духу он наш - НАСТОЯЩИЙ РУССКИЙ!!!"А фамилия-то нен...
  • radiofree RF
    Оба фюреры,оба евреи,оба уничтожают свой народ и у обоих один конец.Чем Гитлер лучше ...
  • radiofree RF
    Настоящий человек!"А фамилия-то нен...

«В обществе развито лингвистическое высокомерие"...

В интернет-спорах обнаружение у собеседника грамматических ошибок часто становится последним аргументом против него.

Почему люди так любят придираться к чужой грамотности?

Можно ли указывать собеседнику на отсутствие запятых?

И как жить с теми, кто «лОжит»?

Об этом «МН» поговорили с лингвистом Максимом Кронгаузом.

***

— Логика многих борцов за чистоту речи такова: человек, который любит русский язык, должен обязательно осуждать тех, кто делает ошибки.

Это правильно?

— Есть люди, которые активно недовольны речью окружающих. И активно делают им замечания. Это такие воинствующие ... даже не знаю кто.

Вообще одна из функций литературной нормы и кодификации языка состоит в иерархизации общества.

Деление, условно говоря, на образованных, необразованных, знающих норму, не знающих нормы и т.д.

И действительно, очень многим свойственно лингвистическое высокомерие.

Они, с одной стороны, сетуют на то, что окружающие знают норму хуже, чем они.

А с другой, в душе очень рады этому.

Потому что это дает повод сокрушаться и сознавать при этом, что ты занимаешь в иерархии более высокое место.

Надо сказать, это не обязательно безупречные с точки зрения нормы люди. Потому что человек, делающий 10 ошибок, может ругать человека, делающего 12 ошибок.

Эта градация бесконечна.

Есть люди, которые обращают внимание на 5-10 эталонных ошибок, их все знают: ударение в глаголе «звонить», путаница с «одевать» и «надевать» и т.д.

Есть люди, которые ловят еще три дополнительные ошибки. Они указывают на ударение в глаголе «включить», управление глагола «довлеть» и еще на что-то.

Так что это явление очень распространено.

Другое дело, надо помнить о том, что интеллигентность заключена не в том, чтобы не пролить соус, а в том, чтобы не заметить, как это сделает другой.

Поэтому тут очень важно то, ради чего мы общаемся.

Если мы общаемся для того, чтобы показать собственное величие и место в обществе, то надо указывать, конечно.

А если мы хотим общаться и получать удовольствие, то этого делать не надо.

Категорически не надо, потому что общение в этом месте прекращается.

— Но ведь есть люди, которые благодарны за то, что их исправляют. Да, они скорее в меньшинстве, но они осознают, что им принесли пользу.

— Мне кажется, это иллюзия. Совершенно очевидно, что взрослого человека не переучить. Я по этому поводу рассказываю байку, которую в свое время рассказывал на лекциях лингвист Виктор Александрович Ицкович. Он пересказывал сцену из советского фильма, где академик поучает домработницу. Говорит ей: «Что ж ты опять "ложишь" вместо того, чтобы "класть". Я же тебя учил». На что она говорит: «Да знаю я, что «класть» надо, но мне жить с теми, кто "ложит"». Человек выбирает свой круг общения, и следует его установкам, даже если они некодифицированы, непрестижны. Поэтому если человек говорит «звОнит», а вы его поправите, то вы, конечно, его не переделаете. Скорее всего, он и так это прекрасно знает.

«Если мне кто-то неприятен, то я буду только рад, если он еще и пишет с ошибками и носит сандалии с носками»

— Не поверю, что нет случаев, когда поправлять необходимо.

— Я поправляю в двух случаях. Поправляю детей, потому что детей всегда можно учить, но и то только своих или тех, кто мне близок. И то, я делаю это, скорее всего, зря, потому что ребенок ориентируется на некоторые примеры, образцы. Если в семье говорят правильно, то он и будет говорить правильно. И еще я поправляю иностранцев, но тоже в том случае, если они об этом просят. Если же идет какой-то откровенный разговор, то поправкой вы собьете собеседника. В общем, не стоит поправлять кого-то, если важно содержание беседы.

Другое дело, что коррекция грамотности используется и как инструмент коммуникативного подавления. Потому что если тебе этот человек неприятен, ты можешь его уколоть дополнительно, не содержательно переспорив, а указав на ошибку, сказав, что он «еще и неграмотен», то есть хуже тебя. Потом это только говорится, что человек должен быть прекрасен во всем, а на самом деле он должен быть ужасен во всем.

Если мне кто-то неприятен, то я буду только рад, если он еще и пишет с ошибками и носит сандалии с носками. Это как бы дополнительное подтверждение его сомнительных моральных качеств.

— Кстати, о детях. Сейчас многие готовы расстаться с нянями, если те неправильно говорят. И даже в требованиях пишут: «Грамотная речь». Это верный подход?

— Верно или неверно — это вопрос бессмысленный. Потому что то, что для меня правильно, для моего соседа абсолютно неправильно. И наоборот. А если про нянь, то я знаю нянь разных национальностей, с разной степенью владеющих русским, замечательно воспитывающих детей, но делающих ошибки. Если в семье все говорят правильно, а няня неправильно, то на речь ребенка это повлиять не должно. Он будет понимать, что у няни своя особенная речь.

— У нас украинская няня, и ребенок долгое время говорил «нема» вместо «нет».

— Да, но потом он увидел, что все говорят иначе. Но как домашнее забавное слово это может вполне остаться, и ничего страшного в этом нет. Поэтому если няня хороший человек, то я бы не увольнял ее за то, что она говорит с украинским, грузинским или филиппинским акцентом. Довольно бессмысленно думать, что образцом русского языка для ребенка станет именно няня. Наверное, Арину Родионовну по этим критериям тоже можно было уволить. У нее был особый язык.

— Почему никто из лингвистов не обратил внимание на знаменитое высказывание Елены Ваенги, связанное с делом Pussy Riot, и не возопил, куда катится грамотный мир? Я серьезно.

— Вы знаете, мне несколько раз звонили журналисты и просили прокомментировать записи в Фейсбуке или в Твиттере наших звезд эстрады, которые делают большое количество ошибок. Я отказывался, и приглашающие очень удивлялись: как так, я профессор, мне вроде должно быть приятно. Я сказал, что это почти личная переписка, и я не хочу поучать человека, который пишет что-то своим друзьям или поклонникам. Что тут будет влезать какой-то старорежимный профессор из старого советского фильма и начнет указывать, как писать? Это его личное дело и совершенно бессмысленно переучивать. Понятно, цель — поиздеваться...

— Но подождите, они же пишут это в публичном пространстве, они являются некими примерами для публики.

— Думаю, мы до сих пор не понимаем, является ли пространство Твиттера и Фейсбука публичным или интимным. Потому что до сих пор внутри этого пространства все действуют как будто оно интимное, а по сути оно, конечно, публичное, потому что читают это все. Но если все начнут писать в Твиттере и Фейсбуке как будто они находятся в публичном пространстве, то это будет другая речь, и она не будет интересной. А нам нечего будет обсуждать. Поэтому это смешанное пространство. И из-за этого возникают конфликты. Но даже если такое высказывание, очевидным образом публично, оно все равно неформально. Это подчеркивается смайликами, избытком восклицательных знаков и т. п. Поэтому всерьез судить текст в социальной сети по строгим законам русской орфографии и пунктуации не очень корректно.

С другой стороны, миссия публичного борца за грамотность вполне востребована обществом, по крайней мере, в интернете. Высказывания типа«Я бы расстрелял всех, кто не ставит мягкий знак перед «–ся» в неопределенной форме глагола» очень популярны и находят поддержку в массах, в том числе интеллигентных.

— Но многие упрекают лингвистов в пассивности, в том, что они ничего не делают и только наблюдают за русским языком и за тем, что с ним происходит, тогда как надо его спасать.

— Это не совсем верно. Я знаю лингвистов, которые постоянно делают замечания, но их просто не слушают.

«Все помнят 5-10 примеров, как не надо, и за ними пристально следят. А то, что за этими пределами, никто и не замечает»

— У меня ощущение, что они в меньшинстве.

— Нет, они не в меньшинстве. Их просто хуже слушают. Лингвистов чаще спрашивают, как правильно (это вообще главный вопрос к лингвисту), а получив ответ, продолжают говорить, как обычно. Возникает разрыв между лингвистами и обществом. Лингвист рекомендует свое, а общество, не обращая внимания, говорит свое. А потом предъявляет претензии лингвисту: «Что же ты не сказал, как надо».
Мне такой диалог не очень интересен. Мне интереснее слушать и описывать речь, то, как она меняется. Если удается, показывать людям, как они говорят или пишут. Иногда они ужасаются, иногда даже не понимают, о чем я говорю. У людей вообще короткая языковая память. Все помнят 5-10 примеров, как не надо, и за ними пристально следят. А то, что за этими пределами, никто и не замечает, хотя происходят любопытнейшие процессы.

Кроме того, поучениями почти невозможно что-то изменить. Потому что если в языке существует сильная тенденция, она все равно побеждает. Есть тенденции, которые так и не победили, но не потому, что кто-то твердил, как это плохо.

— Например?

— Некоторые лингвисты считали, что скоро мы перестанем склонять числительные. Мы не перестали. Да, продолжаем путать, но продолжаем склонять. И это не связано с тем, что появляется некий учитель жизни или учитель языка и бесконечно повторяет, что надо вот так и вот так. От этого речь массы людей не меняется. Более того, мы движемся в обратную сторону. Все-таки если более образованные люди начинают говорить как бы неправильно, якобы неправильно, то все равно в какой-то момент хороший составитель словаря должен учесть то, как они на самом деле говорят, и поменять ударение или поменять род, что, как мы знаем, вызывает страшную бурю.

— А как же тогда повышать речевую культуру?

— Это надо делать в школе, это надо делать в детском саду, чтобы там слышали образцы правильной речи. Но главное все равно семья, и если в семье говорят неправильно, изменить это очень трудно.

— Вам тут же возразят: как же говорить правильно, если нет людей, которые поправляют?

— Норма передается через образцы речи, а не через замечания. Если мы читаем книжки, слушаем грамотную речь, то у нас эти образцы есть, и мы говорим правильно. Если человек сам ставит задачу улучшить свой язык, свою речь, то он, как правило, этого добивается. Навязать же такую задачу очень трудно. По-моему, и не нужно.

— А на радио и телевидении у нас есть образцы речи?

— Есть, конечно, а куда же они делись? Нет, ну есть педанты-пуристы, которые цепляются абсолютно ко всем ведущим и ловят их на ошибках (тех, кто хорошо говорит, еще приятнее поймать!). Но дело в том, что спонтанная речь не может быть абсолютно чистой и свободной от ошибок. Когда пурист выходит на охоту, он с огромным удовольствием ловит кого-нибудь, ну, например, Парфенова. Представляете, какое удовольствие Парфенова поймать? Но это же для собственного удовольствия человек ловит, а не ради того, чтобы Парфенов говорил иначе.

— Вы правда пишете книгу о «граммар-наци»?

— Нет, что вы. Велика честь будет граммар-наци целую книгу о них писать. Я пишу книгу про русский язык в интернете. Вот там я и пишу о таком явлении, как граммар-наци. Но еще больше пишу о так называемой антиграмотности. С одной стороны, воинствующая неграмотность, с другой — воинствующая грамотность. И вот они сталкиваются и расшибают лбы. А правды нет ни за теми, ни за другими.

Источник

****

и вторая статья

****

"Атмосфера языковой ненависти"

Почему так много агрессии везде, где возникает языковой вопрос, а среди лингвистов нет граммар-наци – размышляет Ксения Туркова.
Атмосфера языковой ненависти

Моя мама любит напоминать мне, как я когда-то с жаром обещала ни за что не встречаться с мальчиком, который не отличает причастие от деепричастия.

Ксения Туркова

Ксения Туркова

Сама я каждый раз этим рассказам ни за что не хочу верить. Потому что за все это время приобрела такую языковую толерантность, что окружающие порой начинают сомневаться: может, она и не знает ничего о языке, вон даже «вклЮчит» не поправляет, молчит, позор!

А толерантность эта все крепла и крепла. И – поразительно! – чем больше я узнавала, чем больше погружалась в язык, тем спокойнее себя чувствовала.

Пока наконец не превратилась в абсолютного лингвистического пацифиста (не путать с пофигистом!), выступающего за непротивление грамматическому злу насилием.

Но вокруг тем временем шли совсем другие процессы. А соцсети эти процессы выбросили на поверхность, обнажили их масштаб и размах.

Известный лингвист Максим Кронгауз как-то сказал мне, что мы живем в эпоху лингвистического высокомерия. Сейчас я бы переформулировала: мы живем в эпоху лингвистической нетерпимости. Судите сами:

Бурятская активистка размещает на странице во «ВКонтакте» изображение нацистского орла с подписью Grammatik Macht Frei («Грамматика освобождает»).

Известные люди в серии интервью о языке признаются, что мысленно хватаются за пистолет, услышав «озвучил» вместо «сказал» или «человечек пришел за денежкой».

Статью о самых распространенных ошибках пользователь Фейсбука сопровождает пророчеством: «Все, кто будет говорить “ихний”, будут гореть в аду!».

К тем, кто ставит двойной пробел в тексте вместо обычного, предлагается применить условные розги и образный электрошокер.

«Если кто-то еще раз напишет «девченка» вместо «девчонка», я за себя не отвечаю», – кипятится моя знакомая, милейшая и нежнейшая девушка.

Наконец, пользователи соцсетей с удовольствием делятся статьей о «Словах, за которые хочется нанести телесные повреждения». В ней тех, например, кто использует глагол «улыбнуло», предлагается «улыбнуть чем-нибудь потяжелее».

Ясно, что все эти люди не будут на самом деле хвататься за пистолеты, бить собеседника по голове дубиной, доставать из широких штанин электрошокер и устраивать неграмотным самосуд. Нет. Но сама тема насилия и агрессии присутствует везде, где возникает языковой вопрос.

Желанием расправиться с «неверными» пронизаны все обсуждения правил русского языка. Бить, пытать, пороть, пристреливать – вот глаголы из арсенала дискутирующих.

Самих лингвистов это и печалит, и возмущает. «Почему мы считаем неприемлемыми все виды нетерпимости, а лингвистическая нам кажется даже почетной?» – задает вопрос на странице в Фейсбуке лингвист, автор книги «Русский со словарем» Ирина Левонтина.

Ее коллега из санкт-петербургского университета, Светлана Друговейко-Должанская, ее поддерживает и предлагает жаждущим репрессий языковыми вопросами не ограничиваться:

«Ну давайте провозгласим, что за сочетание юбки в оборочках с кроссовками – сразу по сусалам, за предпочтение детектива романам Марселя Пруста – штраф в размере 10 МРОТ, а за непонимание искусства фуги – тюремный срок, чего уж тут мелочиться».

Несколько лет назад, я, высмеивая радикальный граммар-нацизм, написала шуточный законопроект: в нем предлагались и общественные работы за «звОнит», и розги за «одеть» вместо «надеть», и пожизненный срок за кофе среднего рода.

Удивительно то, что многие восприняли тот текст серьезно – так велика была (и есть) жажда наказания за «преступления».

Но почему же сами лингвисты «не жаждут крови»? Такие мягкотелые? Языковые терпилы? За наше сокровище им не обидно?

Вот как объясняет это главный редактор «Грамоты.ру» Владимир Пахомов – человек, который никогда не поправит вас публично, даже если услышит вопиющую ошибку:

«Я бы назвал две причины, по которым среди лингвистов нет (по крайней мере, я не встречал) граммар-наци. Причина первая: для граммар-наци всё в языке делится строго на две части: это правильно, это неправильно. Полутонов нет. А лингвисты прекрасно понимают, что в языке так не бывает.

Причина вторая: лингвисты знают немножко больше, чем граммар-наци, трудных случаев правописания и произношения и понимают, что все запомнить невозможно. А значит, агрессивно порицающий других человек рано или поздно сам окажется на их месте.

Вот простой пример: граммар-наци выучил, что нельзя говорить «звОнит», но при этом он сам может спокойно сказать «свЕрлит» и допустит точно такую же ошибку (надо «сверлИт»).

Получается, теперь уже на него надо показывать пальцем. Так и будем показывать пальцами друг на друга. Лингвисты это понимают, граммар-наци увы, нет».

А обвинения тем временем продолжаются, агрессия множится, лингвистическое высокомерие разливается повсюду, заполняя поры языкового пространства.

Мы так любим жаловаться на окружающую нас пресловутую атмосферу вражды и ненависти! Но при этом не замечаем, что сами создаем ее даже в той среде, которая, напротив, могла бы примирять.

Как перерастают в драки – реальные и виртуальные – споры о судьбах Украины и России, мы все и так наблюдаем почти каждый день.

Не хочется когда-нибудь увидеть вцепившихся друг другу в волосы поклонников и противников глагола «кушать».

Источник

А это вопрос: Почему люди так любят придираться к чужой грамотности?

И как жить с теми, кто "ложит"?

Картина дня

наверх