О том, что церковь сама ожесточила и отдалила от себя старообрядцев, ясно говорит "клятва" на старые обряды, отмененная Поместным Собором православной церкви только в 1971 г.
Внешняя канва событий, связанных с началом раскола, выглядит следующим образом. Никон, выбранный патриархом в 1652 г., в 1654 г. на церковном Соборе в присутствии царя получил благословение на исправление церковных книг. Уже через год очередной Собор утвердил к печати текст исправленного служебника; еще через год Собор провозгласил проклятие на двуперстное крестное знамение. Действия Никона вызвали протест ряда представителей высшего духовенства, заявивших о своем несогласии с исправлением книг даже в специальном прошении на имя царя. Никон выслал противников из Москвы, но это только усилило недовольство реформой. Из разных мест России к царю поступали челобитные против новшеств, вводимых патриархом. Тем не менее, Собор 1666 г. официально признавал исправление книг и обрядов правильным. Следующий Собор 1667 г. утвердил постановление прежних Соборов об исправлении книг и проклял противников реформы, поставив их тем самым вне церкви. Наиболее видные защитники "старой веры" были отправлены в ссылку.
Сопротивление новшествам приняло более ожесточенный характер. Соловецкие монахи открыто отказались принять реформу, и писали царю, что лучше умрут за веру. Алексей Михайлович послал военный отряд; в 1676 г. монастырь пал, дав расколу мучеников. Мучеником стал и сожженный в 1681 г. протопоп Аввакум, автор ряда сочинений, в которых допущены непочтительные выпады не только против Никона и реформы, но и самого царя. Далее активная борьба за "старую веру" знаменуется выступлением стрельцов, поддержавших противников религиозной реформы, и заговором боярина Хованского (1682 г.), который пытался использовать бунт стрельцов и движение раскольников как силу, способствующую ему захватить трон. Старообрядцы приняли участие и в крестьянской войне под предводительством С.Т. Разина (1667—1671); среди лозунгов разинского восстания фигурировала и "старая вера".
Назначение реформы Никона, проведенной поспешно и вряд ли хорошо обдуманно, было ясным: "в единой церкви должен быть единый культ" (Никольский. С. 100). Вот почему царь, низложив Никона за его теократические намерения, оставил в силе реформу. Тесная связь реформы с интересами государственной власти объясняет и остроту протеста, всколыхнувшего разные социальные слои страны. Церковные нововведения стали поводом для того, чтобы проявилось недовольство народа своим правительством. Это недовольство зрело давно. Царем были обижены бояре, потерявшие прежнюю власть. Роптали купцы, которых политика правительства оставляла беззащитными в трудной конкуренции с иностранным купечеством. Стрелецкое войско, урезанное в правах, вытесняемое регулярным войском, не могло одобрять перемены, санкционированные царем. Посадские люди и крестьянство составляли самую многочисленную группу недовольных. Уставший от поборов и произвола сельский клир был поставлен реформой перед необходимостью приобретать новую профессиональную квалификацию. Таким образом, разные слои русского общества имели серьезные основания для недовольства правительством, виновным в сложившемся положении вещей, и теперь это же правительство затевало новую реформу, затрагивавшую устои мировоззрения глубоко религиозных людей. В такой обстановке новшества не могли не вызвать общего раздражения.
Не поняв причины, вызвавшие раскол в русской православной церкви, нельзя дать правильную оценку старообрядчества, его значения в истории русского народа. Противостояние раскольников церковным нововведениям имеет свои веские основания как вероисповедного, так и светского национального, политического свойства. Это разные основания, но тесно взаимосвязанные между собой.
Само название старообрядчество не передает с должной полнотой суть явления. Смысл старообрядчества его оппоненты обычно сводили к обрядоверию, но это неправильно. Старообрядцы были готовы претерпеть муки и пойти на смерть не ради самих обрядов, а во имя сохранения в неприкосновенности православной веры, "древлецерковного благочестия", нарушенного, по их мнению, реформой Никона. Они отстаивали незыблемость обряда потому, что обряд есть символ, выражение веры. Реформой был затронут такой важный обряд, как крестное знамение. Крестное знамение двумя перстами было принято церковью при введении на Руси христианства, новогреческую форму трехперстного перстосложения осудил и запретил Стоглавый собор 1551 г. (Стоглав. С. 294). Никон личным, ничем не мотивированным циркуляром изменил освященный Стоглавым собором обряд. Соборы 1666-1667 гг., поддержав Никона, не только утвердили новшество, но и объявили традиционное крестное знамение еретическим, что было неверно по существу.
Суть старообрядчества - защита не обрядов, а самой веры, поставленной под угрозу нововведениями, ориентированными на иноземные, чужие образцы. "Старообрядчество... боялось неправедного обмирщения церкви, заражения церкви мирским духом. Его положительный пафос, конечно, не в ритуализме, не в просто сохранении старины, а в блюдении чистоты церкви" (Покровский Н.Н., 1992. С. 8). Старообрядчество есть выражение традиционного русского самосознания, которое А. Карташев не без основания возводит к идее Третьего Рима, "т.е. мировой миссии хранения чистой истины Православия" (Карташев. С. 19).
раскол не был чисто церковным явлением. А.П. Щапов правильно видел в старообрядчестве явление не только религиозное, но и политическое (Щапов А.П., 1906. Земство... С. 452-579). Хотя властолюбивый и нетерпимый к инакомыслию Никон, не сумевший провести реформу постепенно и гибко Собором 1666-1667 гг. был лишен сана и отправлен в ссылку, подверглись осуждению и приверженцы староверия. Власти сочли церковную реформу государственным делом и на долгое время взяли на себя задачу преследовать старообрядцев. Раскольники хорошо понимали, что за церковной реформой стоит светская власть, недаром в осажденном Соловецком монастыре решением монастырского собора было отменено моление за царя и его семейство. Особенно явно государственный характер преследований проявился при Петре I, который отнюдь не выражал интересы церкви, но, напротив, подверг церковь такому унижению, какого она не знала и во время татарского ига. Петр Iпреследовал старообрядцев как врагов государства. Таким образом, светская власть взялась решать религиозный вопрос, лежащий вне сферы ее компетенции. В бесцеремонном вмешательстве государства в вероисповедные дела старообрядцы совершенно справедливо видели гонение на веру, преследование за правду, что придавало им большую духовную силу.
В православном государстве, где государь есть помазанник Божий, этот вопрос не является чисто гражданским, политическим; это и вопрос духовный. Он и решался старообрядцами на основе христианской эсхатологии с ее учением о грядущем конце света и приходе антихриста. "Для старообрядчества решался не местный, не провинциальный вопрос, а вопрос всей мировой истории - и поэтому тема антихриста не была случайной или поверхностной в богословском сознании старообрядчества" (Покровский Н.Н., 1992. С. 8).
Тем, кто отвергал атихриста и хотел спасти свою душу, следовало бежать из мира и вести добродетельную жизнь в соответствии с заветами православной церкви. Такая концепция, подкрепленная репрессиями, особенно жестокими при Петре I, послужила толчком для миграций приверженцев старой веры. Крупные колонии старообрядцев образовались в разных частях России (Поморье, Заволжье, Урал, Сибирь) и за ее пределами (Ветка, Стародубье).
Эпоха Петра Iхарактеризовалась особой подозрительностью правительства к старообрядцам. Однако эта подозрительность приняла форму настоящих гонений лишь в последние годы царствования Петра I. Вплоть до 1718 г., когда был казнен царевич Алексей (Петр Iбыл убежден в его связях с раскольниками), старообрядцы были практически оставлены царем без внимания. Издав в 1716 г. указ об обложении раскольников двойным окладом, Петр по существу легализовал старообрядчество, отменил смертную казнь и практику преследований, ослабив тем самым известные указания 1684 г. В первые годы Петр Iпредоставил церквам возможность действовать убеждением. Еще в 1715 г. он писал: "С противниками церкви с кротостью и разумом поступать..." (Есипов. С. 27-28). Даже посылая в 1718 г. отряд Ржевского в Нижегородскую епархию, Петр Iстрого предписывал никого не наказывать за отпадение от церкви, а объявлять причиной наказаний только непослушание указам царя о переписи и обложении двойным окладом. И в дальнейшем сам же Петр Iпредпринял некоторые шаги по ослаблению ограничений, примененных к старообрядцам. В 1723 г. он отменил штраф за ношение бород и старинного платья, а также ссылку раскольников в Сибирь. При жизни Петра I, в 1723 году, появился особый указ сената, вызванный массовостью самосожжений. Всем местным властям предписывалось не дозволять раскольникам строить скиты и пустыни; раскольники должны жить "с прочими крестьянами в селах и деревнях", чтобы быть под наблюдением. Но воспрепятствовать людям лишить себя жизни, если они этого страстно пожелали, оказалось практически невозможным. "Эпидемия самосожигательств особенно обострилась во время бироновщины". Только в царствование Екатерины IIсамосожжения перестают быть массовым явлением (Никольский. С. 128).
Время Екатерины IIположило конец непримиримой вражде правительства и староверов. Государство ищет пути для того, чтобы сделать старообрядцев лояльными и полезными подданными. В 1762 г. манифестом Сената бежавшим за границу старообрядцам позволено возвращаться в Россию "и селиться особыми слободами, где они имеют быть содержаны на основании узаконений в двойном окладе и притом иметь будут свободу записаться в крестьянство и в купечество, и при поселении от всяких податей и работ получат льготы на шесть лет". 1764 год принес новую уступку правительства.
И вот с благословения императрицы в Москве, православной столице России, происходит то, о чем еще недавно нельзя было и помыслить – староверы начинают создание здесь своего собственного духовного центра. И средоточием этого процесса оказываются районы, которые с давних пор были местом проживания старообрядцев, - пространства от Тоганки до Рогожской заставы, отрезанные от остальной Москвы течением Яузы. Здесь возникают старообрядческие церкви и часовни, начинают действовать кладбища, принадлежащие так называемых поповцам – староверам, не отрицавших священства. Способствует усилению влияния старообрядцев в Рогожке чума, принесенная из Турции возвращающимися с войны русскими солдатами. В 70-м году восемнадцатого века в столице началась эпидемия. В числе мер по предотвращению ее распространения, принятых графом Орловым, был введен запрет захоронения тел погибших от чумы в пределах города. Закрылись тогда и кладбища, принадлежащие староверам. Взамен, однако, им было выделено место для захоронений неподалеку от Рогожской заставы. Напоминания о тех трагических событиях хранились здесь вплоть до начала ХХ века. Тогда на Рогожском кладбище еще стоял обелиск, хранивший памятную надпись о похороненных в братской могиле под ним жертвах чумы. Позднее обелиск был убран. При кладбище в Рогожке была построена церковь. Сперва это была деревянная часовня в честь святителя Николы, но позднее на ее месте воздвигли каменный храм. Кроме этого храма в Рогожках разрешено было возвести еще одну часовню, посвященную Покрову Богородицы. Это должна была быть обширная пятиглавая церковь, в которой могли бы разместиться до трех тысяч богомольцев. Однако подобный размах (церковь по размерам должна была быть больше Успенского собора) вызвал негодование у тогдашнего митрополита Гавриила, который, глубоко возмущенный подобными планами, обратился с письмом к императрицы. В результате церковь была построена одноглавой, что сделало ее облик несколько несуразным (если прогулка по Рогожке приведет вас в эти места, вы наверняка заметите, что фасад Успенского собора издали напоминает простой дом – это итог той самой перестройки). Вокруг кладбища и церкви вскоре разрослась обширная слобода. Это место было центром благотворительности староверов. Здесь в девятнадцатом столетии строились приюты для сирот и душевнобольных, дома призрения для пожилых и инвалидов. Безусловно, были в истории Рогожки и свои знаменитости. Так, в числе особенно примечательных фигур московской вотчины старообрядцев нельзя не упомянуть отца Иоанна (Ястребова). С его участием, как уверяется, произошла следующая любопытная история. Во время Отечественной войны 1812 года, когда старообрядческие храмы в захваченной французами Москве находились под угрозой разорения, отец Иоанн отдал приказ о том, чтобы все ценности староверов были закопаны на Рогожском кладбище. Сами «могилы», согласно замыслу изобретательно старовера, должны были стать для французских завоевателей знамением начавшейся в Москве эпидемии. Разумеется, раскапывать чумные могилы французы не решились, в результате чего вынуждены были покинуть Рогожскую слободу, как говорится, несолоно хлебавши.
Возникают старообрядческие прядильные мануфактуры в Павлове, Лыскове, Макарьеве, Самаре. К концу XVIII века главнейшие торговые пункты в Нижегородском крае и ниже по Волге и Оке, все судостроение и торговля оказывается в руках старообрядцев. С Волги по Каме посадская старообрядческая колонизация проникла на Урал, став и там в авангарде промышленного развития (заводы Демидовых, Осокиных и других). Во главе духовного окормления старообрядческого промышленного люда как на Волге, так и на Урале стояли Керженецкие скиты, откуда посылались на места наставники и священство.
Текстильная промышленность Москвы и Центрального промышленного района, наиболее передовая отрасль промышленности конца XVIII – начала XIX века, была также в значительной мере создана старообрядчеством. Возникшие в 1771 году при Рогожском и Преображенском кладбищах Москвы старообрядческие общины, впоследствии распоряжались многомиллионными капиталами. Таганка и Рогожская община простирали своё влияние до крайних пределов Российской империи главным образом в хлеботорговле. Старообрядческие общины Тульской, Орловской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Симбирской, Саратовской, Самарской и других хлебородных губерний имели постоянные деловые сношения с рогожской митрополией, ставили в известность о видах на урожай, о ценах на хлеб, помогали производить закупки. Донские, уральские и нижневолжские общины староверов играли такую же роль в рыбной торговле, а общины степных губерний – в торговле скотом. В руках рогожцев была вся московская ямская слобода – почти все ямщики были старообрядцы. На крупных ярмарках (в Москве, Нижнем Новгороде и других городах) цены на важнейшие товары устанавливали рогожцы, и их влияние чувствовалось не только в Иркутской губернии, но и в Бухаре, и в Хиве.
Политика царского правительства по отношению к старообрядцам в первой половине XIXв. была двойственной. С одной стороны, правительство проявило очевидную благосклонность к лояльным старообрядцам, поскольку они не показали себя крамольниками и, напротив, деятельно развивали торговлю. Правительственные циркуляры вносят целый ряд явных послаблений староверам: в 1818г. позволено открыть в Москве типографию для старопечатных книг, в 1820 г. позволено допускать к выборным должностям "раскольников, приемлющих священство", в 1822 г. постановлено не разрушать раскольничьи церкви, которые построены давно, и т. д. С другой стороны, наряду с послаблениями, администрация не могла отрешиться от традиционной подозрительности к старообрядцам и сохраняла политический надзор за ними. П.И. Мельников объяснял: "Ни администрация, ни общество обстоятельно не знают, что такое раскол". В 1853 г. власти решили уничтожить старообрядческие скиты в Нижегородской губернии. Такая двойственность государственной политики в отношении старообрядчества создавала широкое поле для произвола местных властей, приучивших старообрядцев откупаться от них, чтобы спокойно жить. Лишь Манифестом 1905 г. старообрядчеству, наряду с нехристианскими вероисповеданиями, было даровано равноправие с официальной православной церковью.
Важная особенность старообрядчества - почтение к книге. Многие общины имели библиотеки в сотню и более книг, принадлежащих всей общине ("соборные книги"). Книги приобретались и отдельными людьми. Читать книги считалось духовным подвигом, и знатоки религиозной литературы пользовались уважением окружающих. В редком доме не имелось книг. Старые книги, особенно духовного содержания, бережно хранились и переписывались.
Переписыванием популярных книг для себя старообрядцы занимались повсеместно. При этом сложилось и несколько крупных центров, из которых рукописные книги расходились по разным концам России. Эти книги продавались в лавках, развозились коробейниками по старообрядческим селениям, приобретались на многолюдных ярмарках, например на Нижегородской, наряду с разнообразными культовыми предметами и иконами.
Лучшими переписчиками книг считались поморцы, живущие в скитах и деревнях Олонецкой губернии. Поморское письмо отличалось правильностью орфографии и каллиграфическим искусством. Со второй половины ХУШ в. рукописи из Выга распространялись в Верхокамье, а оттуда проникли далее - на Урал и в Сибирь. Благодаря особенностям поморского письма исследователи безошибочно выявляют книги, переписанные на Русском Севере.
Одним из видных центров старообрядческой письменности стала Гуслицкая волость Богородского уезда Московской губернии, где были сосредоточены старообрядцы поповского согласия. Популярности гуслицких книг способствовало их нарядное оформление: помимо орнамента, они нередко украшались и миниатюрами (Громыко, 1991. С. 279).
Немаловажная роль в распространении книг принадлежала району Ветковско-Стародубских старообрядческих слобод и скитов (западная часть Брянщины, Го-мелыцины, часть Витебщины и север Черниговщины). Здесь в ХУШ в. возникло старообрядческое книгопечатание. В поселке Клинцы в 1780-е годы работали три типографии, в которых до конца ХУШ в. было отпечатано около 70 изданий разного характера. "Слободские" (т.е. ветковско-стародубские) книги имели широкое хождение на Алтае, куда в 1760-е годы переселились десятки тысяч крестьян из этого района, получивших прозвище поляки. Служба у поляков отправлялась по старопечатным книгам.
После манифеста 1905 г. в городах и селах России развернулось сооружение старообрядческих церквей и молелен, создание приходских общин (Щапов Я.Н . 1994. С. 81-95). Всего за период с 1905 по 1914 г. только белокриницкой церковью было построено свыше 200 храмов. Закон "Положения о старообрядческих общинах", изданный в 1909 г. и окончательно утвержденный в 1913 г., способствовал созданию благоприятной обстановки для налаживания религиозной жизни старообрядчества. В 1912 г., например, в Москве на Рогожском кладбище был создан Старообрядческий институт — среднее учебное заведение с шестилетним сроком обучения, готовившее старообрядческих начетчиков и учителей.
Активную деятельность по объединению всех беспоповских согласий развернули руководители поморцев. В 1909 г. на IВсероссийском соборе беспоповцев в Москве были заложены основы организационного единства беспоповцев. IIВсероссийский собор уделил много внимания упорядочению приходской жизни общин, иконописания, издания нужных старообрядческой церкви книг и журналов. Секретарь данного собора Н.П. Онуфриев в своем докладе подчеркнул большую важность деятельности соборов. "Благодать справедливости и мудрости, - сказал он, - переносится с общины на его уполномоченных наставников и мирян, и Соборы таких уполномоченных являются решающими и обязательными для Церкви нашего времени, как они были для Церкви древнего периода. Сущность Соборов не изменилась" (Никитин, 1990. С. 9). В августе 1917 г. был созван Съезд старообрядцев всех согласий. Избранный его председателем П.П. Рябушинский в своей речи выразил недовольство бессилием Временного правительства и призвал "мощно встать на защиту нашей великой, глубоко несчастной России" (Миловидов. С. 75).
В 1918 году журнал «Голос Церкви» опубликовал«Пастырское послание» главы Старообрядческой Церкви Белокриницкого согласия архиепископа Мелетия. В конце 1960-х годов один из советских исследователей старообрядчества, назвал это послание «идеологической программой контрреволюционного старообрядчества».
И. А. Кремлева. Старообрядчество
Свежие комментарии