Уже проверено: единожды побывав добровольцем на Донбассе, в Курской или Белгородской областях человек стремится вернуться сюда вновь. Помогать другим становится потребностью, поводом с достоинством смотреть на мир, со спокойной совестью на собственную жизнь.
Самые разные люди со всей России принимают участие в добровольческом движении – разного возраста, образования. Степан Калинин, кандидат филологических наук, приехал в Курск из Сибири, из Кемеровской области. «Я, – говорит, – в первый раз был в ДНР, а сейчас решил помочь пострадавшим в Курской области. Гуманитарная помощь, работа в госпитале и так далее».
Мы беседуем с ним о том, что заставляет человека отказаться от, казалось бы, спокойной жизни и о том, кому не помешало бы поехать к страдающим людям.
– Степан Сергеевич, не смущает добровольцев отсутствие привычных удобств?
– Ерунда, ничуть не смущает. Во-первых, люди понимают, что едут не на курорт по программе «всё включено», с бассейном для «релаксации» и т.п. Во-вторых, те условия, в которых живут участники добровольческого движения, вполне достойные – спасибо организаторам, в моем случае – Синодальному отделу по благотворительности Русской Православной Церкви. Чисто, спокойно, доброжелательно.
– Кого больше в группах добровольцев – мужчин или женщин?
– По моим наблюдениям, поровну. Если брать возраст, то, мне кажется, больше всего людей среднего возраста, лет 30-40, но много и тех, кому под 50 и старше; к счастью, все больше приезжает молодежи. Есть и пожилые.
– А пожилые? Где чаще всего помогают?
– Чаще всего в госпиталях: там требуются как раз зрелые, психически устойчивые люди, которые не будут впадать в панику при виде боли и крови, смогут помочь страдающему человеку и словом, и делом. Лучше всего это получается именно у зрелых людей, знающих, что такое настоящая боль, страдание. Много таких и в других местах: и в штабах гуманитарной миссии, в пунктах временного размещения, ПВРах.
– Не помешало бы поработать в таком месте молодым, как на ваш взгляд?
– Кому-то точно не повредит, а кого-то сломает. Почему не повредит: увидеть, понять, что жизнь состоит не только из вечных «тусовок», вечеринок и «расслабухи». Нет: настоящий режим «всё включено» – это и боль, и сострадание, и потребность помочь ближнему. Понять это молодое поколение, по моему твердому убеждению, должно, чем раньше – тем лучше. Я – педагог, и не в восторге от нынешних заклинаний: «Люби себя!», «Бери от этой жизни всё», потому что своими глазами вижу, во что превращается жизнь человека, который следует этим, простите, «заповедям». Так и хочется сказать: «Не перелюби себя – вредно…».
«Нужно полюбить себя», «нужно думать о себе в первую очередь» – пардон, я так не могу. И это не старик во мне говорит, который смотрит на молодежь прищуренным взглядом и рассуждает о том, что раньше небо было голубее, а трава зеленее – я тоже не старый еще человек. Но я вижу, что самозабвенный эгоизм, который вколачивается в головы и души нашей молодежи очень быстро превращается в самоубийственное самолюбие. И если оно восторжествует, то будущее русского народа под серьезным вопросом.
Я очень надеялся, что после февраля 2022 года хоть что-то изменится в воспитании, в школе, в вузах. Вижу, что если и меняется, то с очень большим скрипом, очень медленно, неохотно. Да, кто-то остался (или стал, что чаще) неравнодушным к чужой боли, а кто-то до сих пор не мыслит жизни без «ананасов в шампанском». Иногда сталкиваюсь с циничным, наглым: «Это у вас война идет, а у меня/у нас никакой войны нет, не мешайте мне жить и получать удовольствие!» Как ни странно, даже в Курске, то есть совсем рядом с фронтом, такое есть – прямой и логичный результат той педагогики, которой мы поклонялись в течение нескольких десятков лет. Девушка в Курске организовала группу помощи – собирают продукты для беженцев, плетут сети, делают окопные свечи и многое другое, но, говорит: «Ты знаешь, как часто люди остаются равнодушными!» Я отвечаю, у нас такое же в Сибири: говоришь с людьми, рассказываешь о том, как живут на фронте, что там нужно, что требуется, а в ответ – «мы вас услышали, перезвоним» и «мы подумаем об этом завтра». Ага, «перезвоним», «услышали». Откуда берется это равнодушие, отчуждение от своего же народа, я знаю, но легче от этого не становится.
Но, к счастью, много и неравнодушных, тех, кто отзывается на чужую боль и помогает. Кстати, я заметил: побывав в Курской области, Белгородской или на Донбассе один раз, человек чаще всего стремится вернуться и продолжить помогать. Вроде бы парадокс: денег не заработаешь, а все равно едешь.
– Может быть, потому что в таких поездках получаешь гораздо большее, чем деньги?
– Именно. Ощущение (редкое для нашего времени) того, что ты – Человек, а не какой-то там «квалифицированный потребитель». То, от чего нас столь успешно пытается отучить нынешняя система воспитания. Вот за этим ощущением, в том числе, ты и возвращаешься в такие места. Это очень помогает распрямиться, приосаниться, что ли: ты со здоровым самоуважением смотришь на мир потом. Можно и так сказать: ты понимаешь, что честь – это не «понты», а твоя способность помочь ближнему. Мама меня всегда учила: «Сначала думай о ближнем, потом – о себе». И это, по-моему, совершенно естественный закон человеческого общежития, христианского устройства жизни. Думать о себе после ближнего –это не самоуничижение, а обретение подлинного человеческого достоинства. Здесь я с мамой абсолютно согласен, и правоту этого утверждения я постоянно наблюдаю не только на Донбассе или в Курске. Равно как согласен с ней и в том, что где бы я ни находился, я всегда останусь русским православным человеком.
– А не возникает чувства превосходства, когда вы приезжаете из очередной командировки в госпиталь или центр помощи беженцам в «большую Россию» и видите людей, занятых каждый своими делами? Мол, «ух, собрать бы всех вас и отправить туда»… Нет осуждения?
– А зачем оно, это осуждение? Какой от него толк? Нет его. Не мое это дело – осуждать, судить-рядить. Другое дело, что у меня очень много претензий, и они обоснованные, к той политике, которая вроде бы призвана воспитывать патриотизм, любовь к Отечеству. Понимаете, эта любовь воспитывается не только и не столько духоподъемными плакатами и красочными публикациями с восклицательными знаками в социальных сетях. Ты делом подтверди эти свои восклицательные знаки и призывы – только тогда твои слова будут иметь вес. В противном случае будет обычное и надоевшее пустословие, напыщенные лозунги, сотрясание воздуха. Спасибо, наелись, больше не надо.
Мне кажется, что звенящее пустословие стало в свое время во многом одной из причин гибели и Советского Союза, да и других держав, когда пропагандистские заклинания не имели ничего общего с действительностью.
– Нет ли ощущения, что что-то похожее мы наблюдаем сегодня?
– Есть недоумение: зачем, скажите мне, в российском информационном пространстве так много внимания уделяется абсолютно не русским реалиям? Какое мне дело до их душевных или телесных переживаний? Мне гораздо интереснее и важнее самочувствие донецкого воробья или кота из Авдеевки, пса из Херсона, чем клоунские разборки «европейской элиты», не говоря уже о том, как живут люди – что в этих местах, что в остальной России. Нужно больше обращать внимание на наши проблемы, беды, способы их преодоления, успехи, победы – именно наши, а не чьи-то там за бугром. И у меня вопрос: не разумнее ли пустить те огромные деньги, которые государство выделяет на болтологию, на формирование качественной российской пропаганды нашей жизни, а также на конкретные дела, на действительную поддержку людей в затронутых войной регионах?
– Бывает, и не редко, человек жалуется на жизнь: «всё плохо, все плохие, у меня депрессия» и тому подобное. Помогает участие в добровольческом движении избавиться от уныния?
– Ещё как помогает! Смысл имеет предложить таким людям принять участие в подобных проектах. Другое дело, что не все согласятся, как мне кажется: многие предпочтут, боюсь, лелеять свою мировую скорбь и продолжать жаловаться и страдать. Сам видел таких. Но предложить стоит, потому что по опыту знаю: помогая другим, ты помогаешь себе. И смотришь на собственные трудности, беды, печали совсем по-другому, когда видишь, каково живется людям, которые страдают по-настоящему. Ты смотришь на собственную жизнь другими глазами, и этот взгляд, мне кажется, близок к христианскому. Надеюсь, по крайней мере. Жалуются иногда молодые: «Потеряла смысл жизни». Ну, так есть же возможность вернуть его, помогая тем, кому плохо!
– По вашим наблюдениям, как переживают испытания и страдания люди, с которыми вы встречались в Курске и на Донбассе?
– Удивительно, но подавляющее большинство – с достоинством. Ни малейшего признака уныния или отчаяния. Боль есть, это да. Кто-то потерял дом, в котором семья жила всю жизнь. Кто-то, да большинство, жили и бежали под обстрелами. Столкнулись с унижениями, граничащими с пыткой. Страшная боль. Но она преодолевается, как я видел, надеждой, верой, юмором (да, именно юмором!) и пониманием того, что они не брошены. Это очень мощное чувство, когда тебя благодарят за то, что ты, мужик из далекой Сибири или, скажем, из Москвы, приехал сюда, чтобы просто помочь людям, бекорыстно, в меру своих сил.
– Знакомство с жизнью и страданиями людей там, где война, помогает в собственной жизни?
– О, да. Думаю, чему научился за время поездок в те места: не зарекаться. Всегда всё может измениться, и не в лучшую сторону. Здесь учишься надеяться не на себя и не на глупое «всё будет хорошо», а на Бога. Да и находясь там, где война, чувствуешь себя ближе к Всевышнему.
– Не возникло чувства ненависти к украинцам от увиденного?
– Нет. Никакой ненависти нет. Многих просто жалко – это жертвы убийственной русофобской пропаганды, которым в глобальном масштабе промыли мозги, а кого-то отправили на войну насильно. Дай всем нам Бог преодолеть эту беду!
Свежие комментарии