Здравствуйте! У нас есть «приёмный» внук, ему четыре года, представляется Ростиславом Максимовичем. Говорит очень хорошо, имеет большой словарный запас и вообще отличный мальчишка. Его отец – муж нашей дочери Ксюши. Ростик – его сын от первого брака. О родственных отношениях расскажу пунктирно, чтобы не давать оценок – не моё это дело.
Тем более что добрых слов для мамаши ребёнка у меня нет.
От рождения до трёх лет Ростик воспитывался у наших сватов, я не шучу. Малышу было несколько дней, когда его мать потребовала отвезти её к свекрови. Не к своей матери и отцу, а именно к нашим нынешним сватам, родителям зятя. Потом у неё случился нервный срыв, впала в глубочайшую депрессию и отправилась к своим родителям в Белоруссию, но одна.
Так и жили. Поскольку малыш находился у родителей нашего зятя, он считал себя обязанным сделать так, чтобы они ни в чём не нуждались. Кроме того, содержал глубоко больную жену, оплачивал её лечение и всяческие санатории. Пахал как папа Карло и мотался то к ребёнку, то к ней.
Когда Ростику было почти три года, его отец подал на развод. У мамаши сразу появилось здоровье, чтобы мгновенно приехать, забрать ребёнка и сделать его предметом шантажа. Требования выдвинула такие, что и Абрамович бы затылок почесал.
Что творилось со сватами, пока шли имущественные суды, – словами не передать. Они просили сына отдать ей всё, потому что невестка лишила их даже права поговорить с внуком по скайпу.
Но, слава богу, утряслось. 24 сентября моя дочь вышла замуж за этого человека, а накануне зятю позвонила бывшая и сказала: «Забирай ребёнка, он нам не нужен». Сразу после свадьбы ребята прыгнули в машину и поехали за Ростиком.
И вот по какому поводу я вам пишу. У мальчика есть ряд особенностей, которые нас пугают: например, он рисует только чёрными красками и карандашами, лепит только из чёрного пластилина.
С рисунками дело обстоит так. Сначала он макает кисточку в блёстки, они у нас проходят под названием «золото». Делает пятно, потом покрывает его какой-нибудь яркой краской, радуется, что блестит. Потом мажет этот цвет каким-нибудь другим, но тоже ярким. Веселится, что цвет изменился, – например, был красным, а стал оранжевым.
А потом начинается обычное дело. Ростик смотрит в никуда, как будто в себя, макает кисточку в чёрную краску и плотно закрашивает только что нарисованное разноцветное пятно. Затем берёт лист бумаги за уголок и начинает его плотно-плотно сворачивать; лист становится мокрым, мальчик его сминает и просит выбросить.
Обычно я даю ему влажную марлю, чтобы в процессе работы мог вытирать руки. Однажды Ростик попросил разрешения и начал этой марлей стирать очередное чёрное пятно. Очень радовался, что получается – остаётся совсем немного светло-серого. Но бумагу всё равно попросил выбросить.
Я попробовала рисовать и лепить, сидя с ним, – не вместо него и не вместе, а что-то своё, но рядом с мальчиком. Показывала свою поделку, мы её вместе обсуждали. Дело немного сдвинулось с мёртвой точки, Ростик захотел нарисовать снеговика, которого я лепила. Подсказывал мне, что нос надо сделать морковкой и что снеговику нужна шляпа. А сам его рисовал. Первый раз не смял и не попросил выбросить рисунок. Но один шарик у снеговика всё-таки оказался чёрного цвета.
Видимо, по маме он совсем не скучает. Иногда говорит о ней к слову, когда что-то рассказывает. По инициативе зятя разговаривал с мамой по скайпу. Та задавала каверзные вопросы, конечно, они предназначались больше для папиных ушей. На мамины вопросы Ростик отвечал, что у него всё хорошо, Ксюша добрая, он ездит в гости к бабушке, обратно к маме не хочет.
Когда дочь с зятем только привезли Ростика из Белоруссии, он был каким-то даже слишком послушным, только быстро-быстро моргал. Слава богу, и то, и другое прошло: теперь это нормальный, сообразительный, в меру непослушный ребёнок, маленький мистер Нет: сначала не заставишь что-либо делать, а потом не оторвёшь.
Забавный. Сидим с ним, лепим из пластилина, он спрашивает:
– Где это звенит? Ой, это у меня в ухе звенит!
Берёт мою голову, прижимает своё ухо к моему и шепчет:
– Послушай, как у меня в ухе звенит. Слышишь?
– Нет, Ростик, – говорю, – мне не услышать.
Он с жалостью:
– Старенькая стала, да?
– Да, стала старенькая, что же поделать.
Ростик, ещё печальнее:
– Ничего уже не поделаешь…
Ещё он иногда скалится, как волчонок, причём делает это как-то медленно и старательно. Я не обращаю внимания и сразу его чем-нибудь занимаю. Один он у меня не играет. Гуляем мы на детских площадках – оказывается, у нас их множество, самых разнообразных и очень интересных. А у дочки с зятем Ростик иногда играет сам с собой, и когда это происходит, игрушки у него всегда ругаются и дерутся. Одна игрушка кричит другой: «Я тебя убью!» – а та ей отвечает: «Я тебя задушу!»
В общем, ничего хорошего.
Ростик всёрьёз боится монстров, которые приходят по ночам, – прямо личико меняется. Но мы с ним выяснили, что в дом, где живёт папа, монстры вообще не приходят: боятся. А в моём доме у дивана висят глиняные колокольчики: это сигнализация. Если они молчат – а они всегда молчат, – значит, никаких страшил рядом нет.
Как-то утром Ростик очень радовался, рассказал, что тень от монстра видел, а самого его – нет. Видимо, просыпается по ночам. Может быть, это была тень от двери, мы её оставляли приоткрытой. Ещё рассказал, что однажды проснулся ночью, а на его кровати сидит Ксюша, смотрит на него, – остался доволен. Ксюша для него как Белоснежка, она добрая, даже если заставляет строгим голосом делать что-то неприятное. Он её сразу слушается и только её одну пока несётся встречать к двери.
Вот такие у нас дела. Меня мучает вопрос: как нам всем быстрее адаптироваться? Так, чтобы не скатиться в ненужную для ребёнка строгость, но и не допустить вседозволенности. Как избавить Ростика от страхов, чтобы он перестал рисовать чёрными красками?
Так и жили. Поскольку малыш находился у родителей нашего зятя, он считал себя обязанным сделать так, чтобы они ни в чём не нуждались. Кроме того, содержал глубоко больную жену, оплачивал её лечение и всяческие санатории. Пахал как папа Карло и мотался то к ребёнку, то к ней.
Когда Ростику было почти три года, его отец подал на развод. У мамаши сразу появилось здоровье, чтобы мгновенно приехать, забрать ребёнка и сделать его предметом шантажа. Требования выдвинула такие, что и Абрамович бы затылок почесал.
Что творилось со сватами, пока шли имущественные суды, – словами не передать. Они просили сына отдать ей всё, потому что невестка лишила их даже права поговорить с внуком по скайпу.
Но, слава богу, утряслось. 24 сентября моя дочь вышла замуж за этого человека, а накануне зятю позвонила бывшая и сказала: «Забирай ребёнка, он нам не нужен». Сразу после свадьбы ребята прыгнули в машину и поехали за Ростиком.
И вот по какому поводу я вам пишу. У мальчика есть ряд особенностей, которые нас пугают: например, он рисует только чёрными красками и карандашами, лепит только из чёрного пластилина.
С рисунками дело обстоит так. Сначала он макает кисточку в блёстки, они у нас проходят под названием «золото». Делает пятно, потом покрывает его какой-нибудь яркой краской, радуется, что блестит. Потом мажет этот цвет каким-нибудь другим, но тоже ярким. Веселится, что цвет изменился, – например, был красным, а стал оранжевым.
А потом начинается обычное дело. Ростик смотрит в никуда, как будто в себя, макает кисточку в чёрную краску и плотно закрашивает только что нарисованное разноцветное пятно. Затем берёт лист бумаги за уголок и начинает его плотно-плотно сворачивать; лист становится мокрым, мальчик его сминает и просит выбросить.
Обычно я даю ему влажную марлю, чтобы в процессе работы мог вытирать руки. Однажды Ростик попросил разрешения и начал этой марлей стирать очередное чёрное пятно. Очень радовался, что получается – остаётся совсем немного светло-серого. Но бумагу всё равно попросил выбросить.
Я попробовала рисовать и лепить, сидя с ним, – не вместо него и не вместе, а что-то своё, но рядом с мальчиком. Показывала свою поделку, мы её вместе обсуждали. Дело немного сдвинулось с мёртвой точки, Ростик захотел нарисовать снеговика, которого я лепила. Подсказывал мне, что нос надо сделать морковкой и что снеговику нужна шляпа. А сам его рисовал. Первый раз не смял и не попросил выбросить рисунок. Но один шарик у снеговика всё-таки оказался чёрного цвета.
Видимо, по маме он совсем не скучает. Иногда говорит о ней к слову, когда что-то рассказывает. По инициативе зятя разговаривал с мамой по скайпу. Та задавала каверзные вопросы, конечно, они предназначались больше для папиных ушей. На мамины вопросы Ростик отвечал, что у него всё хорошо, Ксюша добрая, он ездит в гости к бабушке, обратно к маме не хочет.
Когда дочь с зятем только привезли Ростика из Белоруссии, он был каким-то даже слишком послушным, только быстро-быстро моргал. Слава богу, и то, и другое прошло: теперь это нормальный, сообразительный, в меру непослушный ребёнок, маленький мистер Нет: сначала не заставишь что-либо делать, а потом не оторвёшь.
Забавный. Сидим с ним, лепим из пластилина, он спрашивает:
– Где это звенит? Ой, это у меня в ухе звенит!
Берёт мою голову, прижимает своё ухо к моему и шепчет:
– Послушай, как у меня в ухе звенит. Слышишь?
– Нет, Ростик, – говорю, – мне не услышать.
Он с жалостью:
– Старенькая стала, да?
– Да, стала старенькая, что же поделать.
Ростик, ещё печальнее:
– Ничего уже не поделаешь…
Ещё он иногда скалится, как волчонок, причём делает это как-то медленно и старательно. Я не обращаю внимания и сразу его чем-нибудь занимаю. Один он у меня не играет. Гуляем мы на детских площадках – оказывается, у нас их множество, самых разнообразных и очень интересных. А у дочки с зятем Ростик иногда играет сам с собой, и когда это происходит, игрушки у него всегда ругаются и дерутся. Одна игрушка кричит другой: «Я тебя убью!» – а та ей отвечает: «Я тебя задушу!»
В общем, ничего хорошего.
Ростик всёрьёз боится монстров, которые приходят по ночам, – прямо личико меняется. Но мы с ним выяснили, что в дом, где живёт папа, монстры вообще не приходят: боятся. А в моём доме у дивана висят глиняные колокольчики: это сигнализация. Если они молчат – а они всегда молчат, – значит, никаких страшил рядом нет.
Как-то утром Ростик очень радовался, рассказал, что тень от монстра видел, а самого его – нет. Видимо, просыпается по ночам. Может быть, это была тень от двери, мы её оставляли приоткрытой. Ещё рассказал, что однажды проснулся ночью, а на его кровати сидит Ксюша, смотрит на него, – остался доволен. Ксюша для него как Белоснежка, она добрая, даже если заставляет строгим голосом делать что-то неприятное. Он её сразу слушается и только её одну пока несётся встречать к двери.
Вот такие у нас дела. Меня мучает вопрос: как нам всем быстрее адаптироваться? Так, чтобы не скатиться в ненужную для ребёнка строгость, но и не допустить вседозволенности. Как избавить Ростика от страхов, чтобы он перестал рисовать чёрными красками?
Из письма Галины
Свежие комментарии