С утра подморозило. Припорошённый снегом тротуар скрывал в себе сюрпризы разной степени аварийности. Однако проспавший Кулебякин бежал со всех ног, легкомысленно пренебрегая техникой безопасности. Он катастрофически опаздывал.
Город спал. В пути Кулебякину встречались лишь первые дворники. Спрятанные за шторами окна и подслеповатые фонари с трудом освещали хмурые дремлющие улицы.
Внезапно ноги Кулебякина поехали в разные стороны, а потом вдруг резко взлетели вверх. Игнорируя заданную траекторию движения, Кулебякин громыхнулся навзничь, создав из себя упавшего эффектную, стилистически завершённую композицию. Где-то в его затылке мелодично бдзынькнуло, в глазах потемнело, и мир вокруг выключился насовсем.
Конечно, обидно, когда в биографии перерыв наступает там, где по расписанию должен быть автобус. Но бегать наперегонки с общественным транспортом вообще вредно для здоровья, а по гололёду особенно.
Когда срок действия удара об асфальт истёк, и Кулебякин очнулся, первое, что он увидел, была большая снеговая лопата. Рядом с лопатой топтался валенок, а возле него — ещё один, такой же серый и немного волосатый.
Кулебякин напрягся и слегка приподнял голову. В валенках присутствовал мужик. Серый загар, сизый нос и отёкшее лицо выдавали в нём большого философа.
"Слава богу, тут дворник!" — подумал Кулебякин, старательно застонал и в целом дал понять, что жив и нуждается в неотложной медицинской помощи.
От соседей Кулебякин слышал, что у дворников часто бывают широкие полномочия. Они ищут ключи, подкармливают собак, утешают заблудившихся детей и присматривают за припаркованными Жигулями.
Но сейчас Кулебякин рано обрадовался. Стоило ему застонать, как сверху раздалось:
— О! Ты живой что ли?
— Угм-м-м-ы-ы-ы-у-у-у... — промычал Кулебякин и заворочался, пытаясь приподняться на локте.
— Это ты зря. — проворчал дворник. — Я уже ментам позвонил. Чего мне теперь, перезванивать что ли? Оно мне не надо... — и сильно ударил Кулебякина чем-то немедицинским, судя по звону в голове — лопатой.
Дворника можно было понять. Когда ты уже почистил половину проспекта, а тебе вновь нападало под ноги всякое неуместное, хочется решить проблему кардинально и без проволочек.
Когда Кулебякин снова пришёл в себя, прямо напротив его носа на корточках сидел полицейский и усердно строчил в своей папке. Он изредка посматривал на Кулебякина, сам себе диктуя, шевелил пухлыми губами и торопливо записывал. Затем достал из кармана рулетку и тщательно измерил расстояние от Кулебякина до бордюра.
Кулебякин удивлённо повращал глазами, но тут вспомнил, что опаздывает на работу, и решительно задвигался, пробуя обозначить свою активную жизненную позицию.
— Ты что?! — сердито зашипел полицейский, — Раз помер, так уже лежи и не дёргайся.
— В смысле помер? — возмутился Кулебякин. — Почему помер? Я же жив ещё! Вы чё тут, совсем того?
— Я те дам "того"! Мне что, из-за тебя теперь, протокол переписывать?! Оно мне надо?! — разгневался полицейский и изо всех сил вмазал по Кулебякину резиновой дубинкой. От нахлынувших эмоций Кулебякин протяжно охнул и вновь вырубился.
Сознание возвращалось постепенно. "Кажется, я упал," — вспомнил Кулебякин и, не открывая глаз, попробовал оценить состояние организма. В целом выходило на твёрдую троечку: болело не везде, и местами угадывались ещё не до конца повреждённые конструкции.
Кулебякин прислушался. Откуда-то издалека слышалось нечто бессвязное, а может, просто слух восстановился не полностью.
— Ва-а-у-у... кринж... мля-я-я... мочканули мужика... в ТТ залью... и в дноклы тоже... бумеры будут в ауфе... — бормотали поблизости.
Сквозь тяжёлые ресницы Кулебякин попытался хоть что-нибудь разглядеть.
Над ним нависали двое. Один — с нежной белобрысой макушкой и тонкими розовыми ушами, торчащими из огромного чёрного пуховика. Внизу виднелись разношенные кроссовки и босые замёрзшие щиколотки. Второй был затянут в драные джинсы и монументальные ботинки по колено. По плечам свисали клочкастые дреды. Оба держали телефоны и безостановочно снимали.
Но не успел Кулебякин попросить фото на память, как тот, который с дредами, произнёс:
— Слышь, Грин! Гля, у чела глаза дрогнули.
— Ты гонишь, Тука! Он же мёртвый! — заинтересованно отозвался другой, который с ушами.
— Да не-е, сам смотри, живой.
— Да ну, на! Оно нам надо?! Нам живой уже не варик! Я же его уже в два паблика грузанул! Втащи ему, пусть замрёт!
Монументальный ботинок стремительно пошёл на сближение с Кулебякиным, и после ослепительной вспышки всё вокруг снова погрузилось во мрак.
В очередной раз Кулебякин пришёл в себя от интенсивной тряски. Он опасливо приоткрыл глаза и осмотрелся, стараясь лишний раз не демонстрировать откровенного интереса к жизни. Два амбала резво бежали трусцой и тащили его куда-то на носилках. Мимо проскакивали заиндевевшие тополя и грязные сугробы. Ушам было холодно.
— Мужики, — ненавязчиво полюбопытствовал Кулебякин, — шапку мою не видели?
Чёрт знает, что такого было в этом вопросе, но только носилки рухнули оземь вместе с Кулебякиным. По силе ощущений — как будто с Джомолунгмы уронили. На бетонный пол.
Кулебякин громко охнул.
— Вы это... поаккуратнее, мужики, — деликатно попросил он, — а то я и так уже не очень целый.
— Ожил, блин! — удивился один из амбалов.
— Вот сволочь! — разозлился второй, — И ведь уже почти донесли! Чего делать будем? Обратно в больницу попрём?
— Так это... того... в обход придётся. Возле первого корпуса вчера ещё всё перекопали. — затосковал первый.
— В обход?! Дак это ж скока бежать! А рабочий день закончился, — окончательно загрустил второй.
— Знаешь... А оно нам надо? Ну его, — сказал первый амбал, наклонился и поднял с земли кусок кирпича.
Кулебякин зажмурился и инстинктивно прикрыл самое дорогое.
Очнулся он голый и в кромешной темноте. И сначала на всякий случай продолжил имитировать летальный исход. Долго как следует прислушивался, потом робко приоткрыл один глаз.
Вокруг было не только темно, но и абсолютно тихо: ни шагов, ни разговоров. Никто Кулебякина не измерял, не снимал, никуда не вёз и не нёс.
Он внимательно огляделся и облегчённо выдохнул. Вроде пронесло... Все вокруг лежали спокойные и молчаливые. Каждый на своем месте, деликатно прикрытый серой застиранной простынёй.
Кулебякин осторожно сполз с холодного металлического стола и, стараясь не шуметь, на цыпочках прокрался к выходу.
Сейчас он живёт на старой бабушкиной даче. Лечится народными средствами. К врачам не обращался, в полицию не заявлял. Даже жене не позвонил.
Оно ему надо?! Ну его, от греха подальше!
© Окунева Ирина
Свежие комментарии