Гены дают о себе знать!
Многие сетуют, что жизнь подбрасывает им несчастье за несчастьем. А я своё несчастье получила по наследству.
Многие сетуют, что жизнь подбрасывает им несчастье за несчастьем. А я своё несчастье получила по наследству.
Мои дедушка и бабушка не знали, что такое счастье.
Дед ещё в молодости потерял глаз в результате несчастного случая на производстве. Поэтому, считая себя уродом, пил и поступал по-уродски, а бедная жена всё терпела. Во время войны она умерла от голода, потому что всё до крошки отдавала четверым детишкам.
Зато вторая его жёнушка думала только о своём желудке, за что неуравновешенный «защитник» её нещадно бил. Она закончила жизнь в психиатрической больнице.
Видя в своих дочерях черты характера их жадной и завистливой мачехи, дед до конца дней помогал единственному сыну в воспитании внуков, которых тоже было четверо и в том же порядке: три девочки и один мальчик.
Для нас он был хорошим дедушкой. В конце концов бурная жизнь его утомила, он угомонился, остепенился. Напоследок дед, видимо, замаливая грехи, давал нашему отцу ценные советы насчёт семейной жизни.
Но гены дают о себе знать! Отец женился на немке, которую в конце войны привезли на спецпоселение после освобождения из концлагеря, куда её 11-летней девочкой угнали в 1942 году из Запорожья. Судьбе было угодно, чтобы они встретились в Казахстане, на химическом заводе в городе Алга Актюбинской области, где мама проработала всю свою жизнь.
Она овдовела в 44 года и больше не выходила замуж, решив, что вдоволь нажилась с усопшим (так в тексте. – Ред.).
Зато вторая его жёнушка думала только о своём желудке, за что неуравновешенный «защитник» её нещадно бил. Она закончила жизнь в психиатрической больнице.
Видя в своих дочерях черты характера их жадной и завистливой мачехи, дед до конца дней помогал единственному сыну в воспитании внуков, которых тоже было четверо и в том же порядке: три девочки и один мальчик.
Для нас он был хорошим дедушкой. В конце концов бурная жизнь его утомила, он угомонился, остепенился. Напоследок дед, видимо, замаливая грехи, давал нашему отцу ценные советы насчёт семейной жизни.
Но гены дают о себе знать! Отец женился на немке, которую в конце войны привезли на спецпоселение после освобождения из концлагеря, куда её 11-летней девочкой угнали в 1942 году из Запорожья. Судьбе было угодно, чтобы они встретились в Казахстане, на химическом заводе в городе Алга Актюбинской области, где мама проработала всю свою жизнь.
Она овдовела в 44 года и больше не выходила замуж, решив, что вдоволь нажилась с усопшим (так в тексте. – Ред.).
Отец был ревнивцем, каких свет не видывал. Без малейшего повода подозревал её в изменах, постоянно оскорблял, распускал руки, не позволял нормально одеваться. Доходило до того, что даже не разрешал маме носить женское нижнее бельё. Она должна была ходить в его заштопанных мужских трусах, чтобы в душе вызывать у коллег брезгливость и отвращение. Отец был уверен, что с помощью сплетен надёжно отпугнёт от неё любых кавалеров, на самом деле существовавших только в его воображении. А меня, старшую дочь, в пример младшим бил каждый день ремнём за малейший проступок, умышленно озлобляя, как собачонку.
Наша жизнь и правда порой была похожа на собачью. Отношение к горемычным российским немцам, сосланным в Казахстан, было не лучшим. Отец тоже часто срывал на маме злость. Вообще злоба его переполняла. Он по натуре был эгоист, самовлюблённый гуляка и неудачник. Даже в армии не служил из-за глухоты на одно ухо.
А мать была человеком добрейшей души, красивая, милая, нежная, заботливая и трудолюбивая, экономная хозяйка. Придя домой с ночной смены, полола и поливала огород, управлялась со скотиной – у нас были куры, корова и свиньи. Чтобы приготовить обед, требовалось наколоть дров, набрать угля, растопить печь, принести на коромысле воды из колонки. А потом уже кормила и купала детей, стирала и гладила одежду, мыла посуду и драила некрашеные полы, выливала тяжёлые вёдра с помоями за забор. И плюс ко всему помогала школьникам сделать уроки, а младшим – спеть песенку или рассказать сказку.
Ей бы, бедненькой, выспаться, услышать от мужа ласковое слово – так нет! Отец никогда не говорил маме тёплых слов, и виной всему была её национальность. А однажды он чуть не застрелил её из охотничьего ружья. Ему бы Богу молиться, что такую жену отхватил, а он ходил вечно недовольный. Вот его преждевременная смерть и отыскала, чтобы больше никого не мучил.
Но свою ревность, как эстафетную палочку, отец всё-таки передал мне по наследству и тем самым приговорил к несчастью, сопровождающему нашу семью уже третье поколение. Зато от матери ко мне перешли лучшие качества, какими должна обладать женщина, чему я очень рада.
Окончив в 1973 году Актюбинское педагогическое училище и проработав в школе всего год, я вышла замуж и уехала жить в Иркутскую область, город Усть-Илимск. Но с первого дня знала, что мы с мужем – два сапога из разных пар. Он, воспитывавшийся в детском доме при живой пьющей матери, лишённой родительских прав, и я – с ранимой психикой и затаённой злостью кусачей собаки. Скандалы и драки у нас были посильнее, чем у предков, но всё-таки после семи выкидышей я умудрилась стать матерью двух прекрасных сыновей. А чтобы они не успели впитать дурную наследственность мужа, предпочла развестись.
Детей растила одна, причём как подружка. Они не знали, что такое подзатыльники, ремень, никогда не стояли в углу. За двойки ребят не ругала, всегда принимала их сторону, даже если были неправы.
Я всю жизнь работала в общепите, а последние 15 лет перед пенсией – в кафе. Продавала пирожки, торты и пирожные. Помимо этого подрабатывала сторожем, судомойкой, уборщицей – никакой труд не считала позорным. Я – женщина работящая, непьющая, некурящая. Мои дети ни в чём не нуждались. Всегда была самостоятельной, ни от кого не зависела, квартиру тоже получила без чьей-либо помощи. Сыновья имели отдельные комнаты.
Несколько раз пыталась устроить личную жизнь, но не получилось. Мне попадались одни алкаши, тунеядцы и уголовники, так как в нашем городе было много колоний. В дом никто из них не приносил ни копейки, а я по своей врождённой доброте всех кормила, обувала и одевала. Мне никто не дарил подарков, у меня никогда не было золотых украшений, своей машины, ни разу не ездила на курорт, даже по бесплатным путёвкам, которые мне предоставляли каждый год как ликвидатору последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС и ветерану труда. Никогда не бывала на Байкале, хотя прожила рядом с озером 31 год.
Семь лет назад мы переехали из Сибири в Тамбов, но ностальгия мучает меня до сих пор. Старший сын женат уже 11 лет, живут хорошо, есть 10-летний внук. А младшему попалась женщина с ребёнком, пьющая, курящая, гулящая и не работающая. Но он ни разу не поднял на неё руку, потому что я с детства воспитывала сыновей милосердными. Промучился он с ней десять лет, но переезжать вместе с нами она отказалась, а он больше никого и не искал. Сын – закоренелый домосед, на дискотеки никогда не ходил, по ресторанам – тоже, опыта знакомств не имеет. Наверное, ждёт, когда вдруг откроется дверь, в ней покажется прекрасная незнакомка и скажет: «Хочу, чтобы ты стал моим мужем!» – и он сразу согласится.
Сын – очень хороший семьянин, простой, добрый, верный, надёжный, высокий, приятной внешности. Работает в Подмосковье автослесарем. Правда, уже лет на 15 опоздал стать молодым папой, ведь скоро ему стукнет 35.
Наша жизнь и правда порой была похожа на собачью. Отношение к горемычным российским немцам, сосланным в Казахстан, было не лучшим. Отец тоже часто срывал на маме злость. Вообще злоба его переполняла. Он по натуре был эгоист, самовлюблённый гуляка и неудачник. Даже в армии не служил из-за глухоты на одно ухо.
А мать была человеком добрейшей души, красивая, милая, нежная, заботливая и трудолюбивая, экономная хозяйка. Придя домой с ночной смены, полола и поливала огород, управлялась со скотиной – у нас были куры, корова и свиньи. Чтобы приготовить обед, требовалось наколоть дров, набрать угля, растопить печь, принести на коромысле воды из колонки. А потом уже кормила и купала детей, стирала и гладила одежду, мыла посуду и драила некрашеные полы, выливала тяжёлые вёдра с помоями за забор. И плюс ко всему помогала школьникам сделать уроки, а младшим – спеть песенку или рассказать сказку.
Ей бы, бедненькой, выспаться, услышать от мужа ласковое слово – так нет! Отец никогда не говорил маме тёплых слов, и виной всему была её национальность. А однажды он чуть не застрелил её из охотничьего ружья. Ему бы Богу молиться, что такую жену отхватил, а он ходил вечно недовольный. Вот его преждевременная смерть и отыскала, чтобы больше никого не мучил.
Но свою ревность, как эстафетную палочку, отец всё-таки передал мне по наследству и тем самым приговорил к несчастью, сопровождающему нашу семью уже третье поколение. Зато от матери ко мне перешли лучшие качества, какими должна обладать женщина, чему я очень рада.
Окончив в 1973 году Актюбинское педагогическое училище и проработав в школе всего год, я вышла замуж и уехала жить в Иркутскую область, город Усть-Илимск. Но с первого дня знала, что мы с мужем – два сапога из разных пар. Он, воспитывавшийся в детском доме при живой пьющей матери, лишённой родительских прав, и я – с ранимой психикой и затаённой злостью кусачей собаки. Скандалы и драки у нас были посильнее, чем у предков, но всё-таки после семи выкидышей я умудрилась стать матерью двух прекрасных сыновей. А чтобы они не успели впитать дурную наследственность мужа, предпочла развестись.
Детей растила одна, причём как подружка. Они не знали, что такое подзатыльники, ремень, никогда не стояли в углу. За двойки ребят не ругала, всегда принимала их сторону, даже если были неправы.
Я всю жизнь работала в общепите, а последние 15 лет перед пенсией – в кафе. Продавала пирожки, торты и пирожные. Помимо этого подрабатывала сторожем, судомойкой, уборщицей – никакой труд не считала позорным. Я – женщина работящая, непьющая, некурящая. Мои дети ни в чём не нуждались. Всегда была самостоятельной, ни от кого не зависела, квартиру тоже получила без чьей-либо помощи. Сыновья имели отдельные комнаты.
Несколько раз пыталась устроить личную жизнь, но не получилось. Мне попадались одни алкаши, тунеядцы и уголовники, так как в нашем городе было много колоний. В дом никто из них не приносил ни копейки, а я по своей врождённой доброте всех кормила, обувала и одевала. Мне никто не дарил подарков, у меня никогда не было золотых украшений, своей машины, ни разу не ездила на курорт, даже по бесплатным путёвкам, которые мне предоставляли каждый год как ликвидатору последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС и ветерану труда. Никогда не бывала на Байкале, хотя прожила рядом с озером 31 год.
Семь лет назад мы переехали из Сибири в Тамбов, но ностальгия мучает меня до сих пор. Старший сын женат уже 11 лет, живут хорошо, есть 10-летний внук. А младшему попалась женщина с ребёнком, пьющая, курящая, гулящая и не работающая. Но он ни разу не поднял на неё руку, потому что я с детства воспитывала сыновей милосердными. Промучился он с ней десять лет, но переезжать вместе с нами она отказалась, а он больше никого и не искал. Сын – закоренелый домосед, на дискотеки никогда не ходил, по ресторанам – тоже, опыта знакомств не имеет. Наверное, ждёт, когда вдруг откроется дверь, в ней покажется прекрасная незнакомка и скажет: «Хочу, чтобы ты стал моим мужем!» – и он сразу согласится.
Сын – очень хороший семьянин, простой, добрый, верный, надёжный, высокий, приятной внешности. Работает в Подмосковье автослесарем. Правда, уже лет на 15 опоздал стать молодым папой, ведь скоро ему стукнет 35.
Но главное – быть хорошим папой, а возраст большой роли не играет.
Мне же остаётся только молиться, чтобы кошмар передающегося по наследству несчастья наконец оставил нашу семью.
Мне же остаётся только молиться, чтобы кошмар передающегося по наследству несчастья наконец оставил нашу семью.
Из письма Ирины Шандровой (Пономарёвой),
г. Тамбов
г. Тамбов
(с)
Свежие комментарии