С детства ненавижу гендерную дифференциацию.
Ну, не совсем с детства — скорее с младших классов. Именно тогда появилась та трещина, отделяющая мир мужской и мир женский, устанавливающая свои границы, законы и таможенные контроли. Вот до школы все было очень просто и честно — все были одинаковые: маленькие, бестолковые человеческие личинки, торжественно восседающие на горшках друг с другом. Девочка тогда воспринималась как аналогичный тебе индивид, а физиологические отличия в пиписьках скорее смешили и вызывали удивление, нежели сакральный трепет.
Тогда все было честно: обзываешься? Ну так слушай сюда, паскуда — я тебе щас так отвечу! Дерешься? Ну так нна, падла, совочком по темечку и подсрачник вдогонку. И никого не интересовало, во что тебя по утрам одевает мама — в шорты или в юбку (тем паче, что в то время все носили ****** колготки с сандаликами, что и вовсе уравнивало всех в правах). И каждая из сторон, не выдержав психофизического дОвления, могла просто заплакать (что негласно заканчивало конфликт).
Однако же беззаботные годы кончились и пришло время десятилетней школьной каторги. И вот тут начали появляться некоторые необъяснимые условности, которые мой пытливый, но незрелый умишко не мог осилить. Внезапно выяснилось, что девочек бить нельзя. На робкие попытки разобраться в ситуации, почему, собственно, девочек и почему нельзя, следовал железобетонный аргумент: «Потому что они слабее!»
Попытки понять, как семидесятикилограммовая корова Лена (по прозвищу «Терминаторша») может быть слабее сорока килограмм Ромы (по прозвищу «Килька»), к успеху не привели. Тем временем, Лена, в приступах коровьего бешенства, прессовала хилого Рому. А тот, за попытки маленькими кулачками отбить остатки чести и достоинства, получал нагоняй от классного руководителя.
Дальше больше, особенно ушлые девицы, умели волшебным образом исправлять свои оценки у слабых волей преподавателей, продемонстрировав полные слез глаза и хлюпающий нос под аккомпанемент крещендо а-ля: «Ну я же так стара-а-алась!». Что-то мне подсказывает, что, попробуй я провернуть такой трюк, ответом мне было бы закономерное презрение учительницы и всего класса. Впрочем, учился я всегда легко, и порой даже с удовольствием, так что такого соблазна у меня, хехе, не возникало.
Время шло, дети росли, дифференциации усиливались, а трещина все росла. Для пацанов считалось правильным решать все проблемы самому (или ты чо, не пацан шоле?), тогда как девки прокачивали скилл саммона — в случае неприятности все чаще кастовали призыв подруг/старшего брата/учительницы. Некоторые к тому моменту уже начали осознавать преимущества и недостатки женской стороны и порой прибегали к непрошибаемому оправдательному аргументу «НУ Я ЖЕ ДЕВОЧКА!». С другой стороны, мальчикам зачастую прощались откровенно хулиганские выходки (а сексуальные достижения так вообще покрывали героя ореолом нетленной славы), тогда как девочкам все это аукалось совсем в противоположную сторону, ведь «девочка должна быть приличной!»
И время идет себе и идет, но пропасть только продолжает шириться. Оказывается, есть обязанности мужские, а есть женские, и делать несвойственные твоему гендеру дела — зазорно. Чтобы быть «тру», тебе вменяется соответствующе себя вести, интересоваться конкретными вещами (да будь он трижды неладен, этот ваш футбол), занимать определенные должности. И всеми возможными способами подчеркивать свою непохожесть на противоположный пол. Причем, вопросом «почему это должно быть именно так», мало кто задается. Гендерная ориентация настолько впитывается в наше сознание с детства, что любое нарушение гендерных границ — страшный харам. Да вспомните самое оскорблятельное оскорбление для тру-пацанов во дворе: «Че ты как баба-то?».
И вот сидим мы с вами по разные стороны от одной большой расселины, и периодически перекрикиваясь, судим, кто должен решать, а кто — хотеть платье. И с какой стороны легче живется — большой вопрос.
Морали не будет. Вот такая вот рефлексия.
Свежие комментарии