Эта удивительная история случилась со мной в новогоднюю ночь.

Скажу больше – на Патриарших.

Было часов 10 вечера, я бодро шагал в гости к друзьям – отмечать.

Они жили на Пресне, я же решил пройтись по веселой и пьяной Москве.

Почти миновал пруд, когда вдруг поднял голову – увидел девушку в окне второго этажа, она открывала форточку.

Приветствовал ее радостным жестом.

Девушка ответила. Завязался немой диалог.

Вдруг она поманила: заходи! «Почему бы и нет?» – решил я.

Приключение.

Шагнул в подъезд, взбежал по лестнице.

Она уже распахнула дверь.

И я оказался в огромной коммуналке.

Дело было в середине 90-х, тогда на драгоценных Патриках оставались коммуналки.

Но эта была еще и общагой – там жили люди со всей страны. Моя новая подруга Таня приехала из Удмуртии, но кем работала в Москве – не помню.

Стоял веселый галдеж, все бегали с бутылками из комнаты в комнату. Таня привела меня в свою, где за столом (доски на табуретах) сидели штук пять девушек, с празднично взбитыми кудрями.

«О! Еще гость!» – обрадовались девчонки, усадили меня на диван, стали кормить-наливать. Вдруг я заметил мальчика лет пяти, он смотрел телевизор. «Мой сын», – сообщила Таня.

Дальше я выяснил: Таня – мать-одиночка, папа – далекий удмуртский фантом, сын его и не видел. «Даже не знаю, где он!» - засмеялась Таня. Она была чудо как хороша.

Так мы и встретили Новый год. Целуясь и обнимаясь.

Потом я потребовал гитару и уже для всей квартиры на просторной кухне затянул про «ямщик не гони лошадей».

Кто-то из девчат прослезился, а Таня сидела рядом и посматривала кругом торжествующе: «Мой-то, мой, а? Прям артист!»

Думаю, подруги ей страшно завидовали.

…Мы живем в стране одиноких женщин.

Это беда, чума, эпидемия.

Половина еще и с детьми, чьи отцы растворились в похмельном тумане. У нас распадается больше 60 % браков.

Папаши ищут новых приключений, матерям и так их хватает.

Среди знакомых у меня много матерей-одиночек. Пугающе много. Они бойкие, деловитые, веселые. Они уверяют, что счастливы. Врут. Они очень несчастны. Плачут ночами – тихо, чтобы дети не слышали. В автобусе разглядывают мужиков вокруг. «Вот этот с рюкзаком – вроде ничего… А этот похуже, но глаза добрые… Вот тот симпатичный, но с кольцом… Черт, мне же выходить!» Выходит. Сегодня выходит, завтра выходит. Всегда.  Автобус дымит на прощанье.

Что с ними? Почему одиноки?

Они же лапушки, хозяюшки, умницы. Они любому дураку рады: суп нальют, постель заправят, ботинки почистят. Пусть неказистый, с животом и дурацким смехом – лишь бы рядом и не запойный. Чтобы целовал, гладил по заднице и приговаривал: «Ох, какая ты у меня!» Вот и счастье. Вот и все, что им надо. Пусть сидит, покуривает, свой футбол смотрит. Остальное они сами.

Вот тут и собака зарыта.

Они слишком сами.

Эти женщины слишком крутые, мужики у нас слишком нежные.

Нарушение природной гармонии.

Мужики их боятся.

Вроде им полный комфорт, а все ж неуютно.

Генная память шепчет: «Эй, балбес, вставай, займись делом! Ты мужик».

Но – лениво. А рядом эта зараза, носится – то с пылесосом, то на выставку тянет, то еще какую глупость придумает. Танцы или спортзал. Неугомонная.

 Ночью ей хочется секса.

Он бормочет: «Голова болит…». А она все напрыгивает, бестия. Не, с такой рядом – замучиться. Одному намного спокойнее. Наносить визиты раз в месяц: покушать, подремать, ну и так уж и быть – любовью заняться. «Давай ты сверху, а то я очень устал, пока к тебе ехал».

Одинокие женщины никогда не устают.

У них топлива больше, чем во всех нефтяных месторождениях страны.

Еще бы счастья – простого такого, как в кино, хоть чуточку, на одну ночь.

Они много не просят.

У меня мамина фамилия и вырастила меня мама – на зарплату младшего научного сотрудника, печатая на машинке «Эрика» халтуру по ночам, чтобы купить мне коробку любимого зефира в шоколаде. Оставляя каждое утро записку: «Заяц, суп в холодильнике. Не забудь позвонить, когда придешь из школы!»

Мамы уже двадцать лет как нет на свете, ее «Заяц» ­– седой, но до сих пор слышу стук этой машинки. Кстати, мамина «Эрика» у меня, не могу же я выбросить нашу старушку, «кормилицу», с полустертыми буквами на клавишах.  Бывали у мамы ухажеры. Помню какого-то толстого интеллигентного дядю Петю. Приходил, посмотрел вокруг, покушал. Исчез. Дядя Петя, где ты, козлина? Тебя плохо обслуживали? Чего испугался?

Потому и крикливые феминистки в нашей стране – как бананы на снегу. Нелепые создания. На кой хрен феминистки там, где любая женщина круче, чем яйца у коня Медного всадника? Если очень хочется феминистской активности – сделайте курсы для мужиков. «Цветы – и зачем их дарить», или «Где самому покупать носки», или «Какие есть темы, кроме Путина». Все толку больше.

Хотя ничего никогда у нас не изменится. Одинокие женщины будут веками смотреть «Москва слезам не верит» и ждать чудо-Гошу.  Стареть и плакать ночами. А с утра прибегать на работу: «Привет! Что все такие мрачные?» Одинокие женщины – вынужденные пассионарии. Атланты с маникюром. Вся страна на них, хотя побаливает к вечеру Уральский хребет. Они мечтали бы стать томными и капризными: «Ой, мне чашечку кофе в постель» – да кто ж им даст?

…А история на Патриарших закончилась так.

Часа в два ночи я украдкой сбежал. Наврал, что в туалет, а сам – шмыг в прихожую, куртку набросил – и прочь.

Наверно, Таня меня еще искала по квартире, по пьяным комнатам.

Своего артиста ненаглядного. Потом все поняла.

Усмехнулась, вернулась к сыну и подружкам, подняла бокал: «Ну что, девчонки? С новым счастьем?»

 

Алексей Беляков

родился 23 декабря 1965г.